После приказа…

В просторной комнате капитанов-наставников Беломорско-Онежского пароходства мне показали музейный экспонат: на заколоченном ящике стоял прибор с экраном и моторами. Капитаны объяснили: это копия, а в ящик заколочен оригинал "Счислителя пути на фарватере", коротко – СПФ. Идея СПФ такова: синхронно с ходом судна он протягивает по экране карту реки, лентой свернутую в рулон. Не прибор, а мечта капитанов! Почему же он заколочен в ящик?

Джеймс Уатт из Петрозаводска

Прибор создал в 1968 году старый заслуженный моряк Альфред Андреевич Бекман, помогал ему слесарь В.Варжунтович. СПФ был опробован на реке Водле в 1969 году, через год успешно испытан на Волге и признан как изобретение Госкомитетом Совета Министров СССР по делам изобретений и открытий.

Той же осенью по пути в Москву первенец работал на Волге. В путевом дневнике начальника службы безопасности судовождения пароходства П.Стрелкова читаем: "…Наш Джеймс Уатт запустил свое сокровище в 6:00. Остановил в 18:00. Штурманы довольны… Старый волгарь-лоцман хвалит прибор. Особенно – зуммер перед поворотами и опасностью. Лоцман шутит: научи его, штурман, крепко ругаться… Прощаясь, лоцман сказал: нужная машина, если позволите, и я подпишу акт, меня знает сам министр…"

В Москве из порта в Минречфлот СПФ домчали на такси, с помощью заслуженного швейцара водворили в лифт и вознесли на уровень технического вече.

Бекман и Стрелков с утра утюжили костюмы, готовясь к дебюту перед аудиторией, жаждущей явления чуда. Но чудо на перевалках порядком растрясли: куда-то провалился драгоценный подшипничек, пока искали, ставили на место, роняли, автор, волнуясь, оборвал проводок. Завалящего паяльника в министерстве не нашлось, автор наспех срастил концы. Пуск, дым, улыбки сочувствия, язвительные усмешки. Стрелков не без сарказма записал: "Зря Альфред Андреевич не послушался лоцмана и не научил свое детище ругаться. В самый бы раз". Рабочий день истек – показ перенесли на завтра.

За ночь автор все запаял, закрепил и к утру предстал перед техническим вече уверенным и бодрым, как полвека назад заступал на штурманскую вахту. Прибор тянул картоленту, звонил перед "опасностью", выжав ухмылку даже у скептиков.

Техсовет решил испытать прибор, внедрить его на флоте. Но тут-то и началось качание от канцелярского "да" к практическому "нет". Начальники главков Д.Покровский и И.Щепетов, оценив идею и ее разумное воплощение, 6 октября 1970 года приказали Центральному проектно-конструкторскому бюро создать шесть приборов, учтя критические замечания испытателей первенца. Председатель техсовета предложил автору вырезать и изготовить к испытаниям комплекты картоленты. Титанический труд! Но автор взялся, боясь лишь не успеть, не угнаться за мощным проектно-конструкторским бюро. Наивный энтузиаст! ЦПКБ родило приборы-копии лишь к навигации 1973 года, родило с прежними дефектами… Испытанные приборы-копии были одобрены с прежними "но": уменьшить габариты, снять шум, подумать о применении автоматики, электроники. Так кто же такой конструктор – творец или копировщик, не вникающий в суть и назначение нового прибора? Неужто за три года нельзя было коллективными усилиями решить не столь уж и сложные технические вопросы? Или электронщиков в бюро не было? Были. Любезно беседовали с "этим Джеймсом Уаттом из Петрозаводска": занятный дядя из прошлого века, но, увы, абсолютно оторван от ритма современности, сиречь лишен пробивной силы.

А Минречфлот? Признав дело чрезвычайно полезным, помогли там автору довести прибор "до ума"? Нет, отмахнулись: угодно автору – пусть возится.

Автор и "возился" – при полном равнодушии Минречфлота, но горячо поддерживаемый капитанами в Петрозаводске. За восемь месяцев он создал совершенно новый СПФ, малогабаритный, бесшумный, на электронике, удобно расположенный на пульте, перед судоводителем. В марте 1974 года Бекман получил новое авторское свидетельство, летом испытал новый прибор на Волге, а весной 1975 года отдал его на судно Балтийский-22, где СПФ успешно помогал судоводителям в дальних рейсах до осени. Кстати, в августе того же года на судне работала представительная комиссия Минречфлота, проверила прибор в пути, дала ему высокую оценку. Окрыленный автор снова ринулся в Москву. Но тут, да простят мне обращение к затасканному присловью, "висело мочало, все началось сначала".

Радиограмма Балтийского-22

7 сентября 1976 года в Петрозаводск из ФРГ пришла радиограмма капитана Балтийского-22 В.Сафонова: "Следуем Бремен грузом Иран. Прошу дать прибор Бекмана. Приход свои воды 16.IX".

Уточним: Сафонов не помышлял идти в Иран как прежде – через Гибралтар, Суэц, Баб-эль-мандебский пролив и Персидский залив. Волга, как известно, не только впадает в Каспийское море, но и связана теперь единой глубоководной системой и с Арктикой, и с Атлантикой. Сегодня суда петрозаводцев швартуются в Салониках и Доодрехте, Вентспилсе и Роттердаме, Антверпене и Измаиле… Нет сейчас в стране крупного вечного пароходства, не связанного без перевалок с портами мира. Кажется, не так давно построили первые суда типа "река-море", а ныне их сотни – мощных, быстроходных. В десятой пятилетке смешанное плавание по рекам и морям – одно из важных направлений в развитии водного транспорта. Не означает ли это, что в корне меняются само понятие "речной флот" и представление о труде капитанов?

Моряки обычно доказывают, что в море опаснее и сложнее: шторма, месяцами не видишь родных, берег далек, в беде надейся только на себя… Речники утверждают, что тяжелее плавать, водить большегрузные суда на реке: берега рядом, но всегда идешь в узкости, тесно, как на городской магистрали, нервы напряжены, знающего плесы лоцмана ждешь с нетерпением – скудеет лоцманское племя. А капитан, ведя судно то морем, то реками, не может запомнить лоцию десятка тысяч километров речных путей.

А.Бекман – человек с огромными знаниями и опытом судовождения на море и на реках: штурман еще в Моонзундском сражении 1917 года, штурман надводных и подводных кораблей Красного флота, специалист по навигации на реках и морях Севера, в годы войны начальник навигационной камеры в Архангельске, Мурманске, Петрозаводске. Плавая по рекам, он сам видел, как буквально изматываются люди на капитанском мостике, мучительно думал, чем помочь им, как снять хотя бы часть стрессовой нагрузки. Потому он так близок капитанам, вечерами заглядывающим на огонек в его квартиру в ста шагах от пароходства. Им ли не знать, как остра проблема "судоводитель-судно-река", как нужна на пульте самодвижущаяся картолента, прибор, который может работать не эпизодически, как локатор, а круглосуточно?

Капитан дальнего плавания Ю.Жихарев писал в "Воднике Карелии", что прибор Бекмана – начало первого в мире навигационного речного комплекса. В 1975 году в ФРГ лоцман, оплачиваемый валютой, увидев в действии опытный прибор, сказал капитану нашего судна: "О, вы лишите меня работы, это же электронный лоцман!" Так где же он, "электронный лоцманн", почему нет его на судах? Капитаны его ждут.

3 сентября 1975 года заместитель министра речного флота А.Введенский утвердил решение госкомиссии, одобрившей последний вариант прибора Бекмана, и приказал ЦПКБ для проверки в следующую же навигацию изготовить 6-10 опытных экземпляров. Тут же Минречфлот направил в ЦПКБ техническое задание. Год спустя председатель госкомиссии Ю.Треушников и член госкомиссии Ю.Гаврюшов в рапорте министру писали, что ЦПКБ, по существу, волынит и оттягивает решение судьбы СПФ на следующее десятилетие. Министр на рапорте написал: "Тов.Тихонов (начальник техуправления – В.Р.). Разберитесь и примите меры". Прибор забрали у пароходства и увезли в отдел радиоэлектроники ЦПКБ. где он полгода простоял без дела, потому им так и не смог снова воспользоваться капитан Сафонов в рейсе из Бремена в Иран. Еще несколько месяцев это ЦПКБ утрясало смету. Потом забил в набат совет капитанов пароходства. И опять министр приказал В.Тихонову: примите меры.

Печален путь нового в лабиринте с одним и тем же тупиком – ЦПКБ. Этот путь мы прошли вдвоем с корреспондентом "Литгазеты" А.Филипповым, старым журналистом и опытным диспетчером в прошлом крупного речного порта Арктики.

Диагноз: нравственная несовместимость

О несовместимости психологической знают все. Но как быть с нравственной несовместимостью? Когда порядочность упирается в непорядочность, бескорыстие – в равнодушие… У каждой идеи могут быть сторонники и противники, нельзя хулить оппонентов. Но "да" и "нет" должны опираться на убеждение и знание предмета, нечестно волынить, понимая, что в технике годы сами по себе могут превратить "да" в "нет".

И вот мы в тупике, там, где практически завяз "электронный лоцман". Заместитель начальника ЦПКБ М.Петров и начальник отдела радиоэлектроники М.Френкель удивлены: все идет нормально, просто бюро уже год переезжает из Щукина в Ногатино, штат мал, автор прибора капризен, даже смету критикует. Потом пошли рассуждения глобального масштаба, с помощью которых можно любое дело угробить: зачем нам эти СПФ, если, возможно, лет через десять в судовождении будут участвовать спутники? И вообще, ну сделают в ЦПКБ опытные экземпляры, а дальше что? Все же начнется сначала, у Минречфлота для выпуска серии все равно нет своей производственной базы. Однако мы не могли уяснить: если все так мрачно, если исполнители не видят в обозримом будущем перспектив, почему же они не бьют в набат, как бьют в набат капитаны, знающие, что им необходимо сегодня? Мы спросили М.Френкеля: "Вы верите в прибор?" "Нет", – ответил он, но это не помешало ему три дня спустя в главке ответить на тот же наш вопрос прямо противоположное: "Я бы не взялся за дело, если б не верил…"

Нечто подобное мы выслушали и в других закоулках лабиринта от лиц, "по должности компетентных", но не понимающих или не желающих знать нужды капитанов. Итак, что же перед нами: техническая близорукость, лицемерие, равнодушие? Чтобы выяснить это, мы пошли к министру.

Выслушав все про Бекмана, про письма-предложения, получаемые им с Дуная, Днепра, Енисея, Лены, Иртыша (там прочли описания прибора в "Бюллетене изобретений" и просили автора прислать чертежи), министр Сергей Андреевич Кучкин сказал:

- Порядочный человек. Прибор – это его подвиг. – Сказал так и назначил на обусловленный день сбор компетентных лиц.

Министр, по сути, сам выполнил то, что им было дважды предписано начальнику технического управления: "Разберитесь и примите меры". Разобрались, и меры были приняты. Но я сейчас думаю: какова же сила (или, наоборот, бессилие?) приказа, если его можно вот так легко годами не выполнять? И еще о том, какой пример подал начальник главка своим подчиненным, ведь он сам тоже дает указания… Впрочем, исполнительность на совещании у министра проявилась иначе. Вызванные лица докладывали оптимистично (хотя и не совсем точно), с позиции "да". Стоило же министру, разбираясь, высказать сомнения, как у "компетентных по должности лиц" тон изменился: а вдруг начальству желательно услышать "нет"?

Решение на совещании у министра выработано твердое: сроки, персональная ответственность, контроль. Да, время потеряно, его не вернешь, но, может, в 1978 году выйдут на испытания хоть три копии прибора, если…

Увы, мы опять вынуждены говорить "если". Кое-кого "обидел" твердый приказ министра, кое-кого раздражает "настырность периферии", кое-кто по-прежнему говорит одно, а делает другое.

Для прибора необходимы карты-рулоны. Все эти годы Бекман изготовлял их сам, бесплатно. Я слышал, как министр приказал договориться о картах с издательством в Ленинграде. Методику изготовления знает лишь автор. И вот в июле ему звонят по привычке из Москвы: просят съездить в Ленинград.

Сколько раз он приезжал в Москву, веря на слово, а выходит, "на слово" нельзя даже койку в гостинице оплатить, не то что проезд туда и обратно. Он и за обратным билетом сам ходил в очередь, 80-летний… И по междугородному телефону, если просили из министерства, звонил сотни раз, тратя свою пенсию. Критикуя ту самую смету, где сказано, что каждый экземпляр СПФ вытянет из кармана государства 6000 рублей, он робко возразил: образец обошелся в 950 рублей. Какую это вызвало бурю: не в свое дело лезет!.. И никто не подумал, откуда пенсионеру взять было деньги не на один, на все образцы! На поездки, звонки. Он же за все годы по трем патентам получил около 800 рублей, по нижайшему коэффициенту отдела изобретательства Минречфлота. Не Бекмана все эти подсчеты, мои, он избегает меркантильных разговоров.

Мы часто – и справедливо! – требуем уважительного, внимательного отношения коллег друг к другу. Когда же речь идет о человеке, явившемся со стороны, чтобы помочь делу, уважение и внимание должны быть во сто крат выше. Он же не о собственном хлопочет – о государственном! А к нему отношение, как к просителю…

"Да он же бессребреник, наш Джеймс Уатт", – говорят о нем друзья-капитаны. "Ну что этому старику надо!" – стонут в офисе, когда на пороге возникает корабельной выправки высокий человек и с возгласом "достал" вручает "пакетик дефицита" – миниатюрные пульс-моторы, без которых "электронный лоцман" может завязнуть в ЦПКБ еще на годик-другой.

Из Ленинграда я получил недавно его восторженное письмо: "Был у картографов в издательстве, они из подводников, помогут. Они так же, как мои капитаны, заинтересованы в деле."

Значит, есть все-таки и нравственная совместимость. Но сильна, к сожалению, и амбиция равнодушных.